Память о Советском Союзе и европейские стандарты прав национальных меньшинств: противоречивые модели этнических классификаций в Латвии

4-6 грудня у Києві відбулася Міжнародна наукова конференція «Геополітика, примирення та пам’ять». Матеріали доповідей виголошених учасниками конференції готуються до друку як окреме видання журналу Ukraina Moderna. Пропонуємо ознайомитись з матеріалами доповіді Паскаля Бонара – аспіранта Інституту політичних наук у Парижі.

Несколько последних лет в Эстонии идет оживленная «война памятников», спровоцированная переносом некоторых из них. В ее основе – противоположные воспоминания о Второй мировой войне. В сентябре 2004 года снос памятника в честь эстонцев, которые воевали против советских войск во время Второй мировой войны вызвал бурную реакцию населения, которая переросла в столкновения между полицией и молодыми эстонцами. В апреле 2007 года в Таллинне вновь были волнения, завершившиеся многочисленными арестами. На сей раз толпа, состоящая из русскоязычной молодежи, протестовала против переноса «Бронзового солдата», который был установлен в честь победы Советского Союза над нацистской Германией. Эти мобилизации вокруг диаметрально противоположных представлений о Второй мировой войне создают картину общества разделенного между эстонцами и русскими на основе конфликта памяти.

В Латвии вопросы памяти не так обострены, по крайней мере не приводят в результате к столкновениям аналогичным эстонским. Тем не менее, напряженность вокруг празднований связанных с событиями Второй мировой войны в Риге в 2007 году продемонстрировала четкое разграничение между теми, кто вспоминает латышей, воевавших вместе с немецким силам в Латышском легионе и теми, кто празднует победу над фашизмом 9 мая. Эти события засвидетельствовали существование раскола, аналогичного тому, который наблюдается в Эстонии.

Основой этой напряженности памяти о Второй мировой являются противоречивые толкования памяти о создании Советского Союза. Эффективность, с которой этнические расколы могут быть реактивированы с помощью памяти о Советском Союзе, ставит вопрос о причинах подобных разногласий. Как объяснить тот факт, что память о Второй мировой войне разделяет латышей (или эстонцев) и русских на две сравнительно четко выраженные группы? Не должны ли европейские нормы, способствующие интеграции и сохранению разнообразия, смягчить эту биполярную схему? Почему они до сих пор не принесли ожидаемых результатов?

Память о Второй мировой войне в латышской политике: формирование нации или демократия?

В советский период Латвия столкнулась с массовым наплывом иностранцев. Массовая иммиграция в Латвию населения из других республик Союза, в сочетании с широким применением русского языка, поддерживаемого советскими властями, в глазах многих латышей до сих пор представляет угрозу для существования латвийского государств. Конец Второй мировой войны, который вошел в историю Латвии созданием советских военных баз на латышской земле, с тех пор воспринимается как начало оккупации страны. Отдельное почитание памяти жертв советской власти является одной из основ легитимности существования как самобытного государства для стран Балтии после приобретения ими независимости. В тоже время, латвийские власти, как и их коллеги в Эстонии, были обязаны придерживаться европейских стандартов в вопросе о соблюдения демократических принципов, в частности в отношении прав меньшинств. Стремясь обеспечить интеграцию их страны в европейские институции, и особенно в Европейский союз, политические элиты изменили политикий курс в отношении не-латышского населения. Рекомендации европейских инстанций таким образом стали основой для упрощение процедуры получения гражданства, требований к знаниям латышского языка для некоторых видов профессиональной деятельности.

Память о советском Союзе, и, если точнее, попытки абсорбации (поглощения) Латвии внутри этой совокупности с одной стороны, и европейские стандарты разнообразия с другой стороны, предлагают две противоречащие друг другу модели этнической классификации в Латвии. Первый подход руководствуется идеей консолидации нации (nation-building), в то время как второй преследует цель демократизации. Риторика латышской власти касающаяся вопросов Второй мировой войны коллективно исключает все население, переселившее на латвийскую территорию во времена советской власти (так называемых «колонистов»). В результате структурно общество разделено на две большие группы. И наоборот, система, которую предлагают европейские нормы, это общество, в котором каждый человек является индивидуальностью, и в котором культурная специфика и представления признаны и интегрированы в единую историю.


Память и европейские стандарты в системе школьного образования

Эти противоречивые тенденции особенно остро проявляются в рамках системы образования. Школа играла важную роль в подготовке национального самосознания и власти пытались повторно смоделировать систему образования для достижения своих целей консолидации нации. С другой стороны, европейские институции рассматривают образование как привилегированную область применения европейских норм в отношении прав меньшинств и соблюдения этнического разнообразия. Эти два подхода дают разлиные ответы на несколько вопросов:

• Обязано ли государство обеспечить образование только на государственном языке или гарантировать меньшинствам возможность учиться на их языке?

По мнению латвийских властей, резкое увеличение количества русскоязычных школ в советский период, является символом колониальной политики, проводимой центральным руководством Москвы в Латвии. После провозглашения независимости эти школы были названы наследием советской оккупации и, для перехода образования на латышский язык, должны были быть постепенно закрыты. Реформа образования 1998 года, предусматривала, что, начиная с 2004 года обучение во всех средних школах и профессиональных училищах должно проводиться на латышском языке. Только международные организации выразили обеспокоенность по поводу такой политики. Они традиционно призывают страны предлагать возможность обучения на языках меньшинств. Латышские власти осуществили в данном вопросе красочный поворот, и отныне представляют русские школы как примеры характера своего отношения к мультикультурализму латвийского общества. Это представление, конечно, немного несправедливо, особенно, когда власти утверждают, что предлагают обучение на 8 языках, хотя на самом деле только русские школы, и, в меньшей степени, польские, являются хорошо развитой частью образовательной сети. Однако эта политика дает де-факто человеку гораздо больше возможностей для изучения родного языка, чем в большинстве других европейских стран.

• Должны ли латыши и представители национальных меньшинств учится вместе?

Латвия унаследовала от советского периода систему образования разделенную на две параллельные части, фактически обеспечивающие школьное обучение в различных учебных заведениях в соответствии с разговорным языком семьи (то есть в основном латышском или русском). Европейские учреждения отдают предпочтение смешанному обучению в школах. Эта цель была признана и в Латвии. Исследования в области образования, подчеркивают заинтересованность в обучении меньшинств в национальных школах. Педагогические и социологические исследования в области образования свидетельствуют, что о наличии твердого желания (воли) обращаться к вопросу о специфических потребностях детей-представителей меньшинств в национальных школах. Кроме программ способствующих признанию разнообразия происхождения учеников разработанных государственными институциями и неправительственными организациями и сами школы развили деятельность с целью обеспечения позитивного восприятия мультикультурного характера классов. Тем не менее очень часто дети по-прежнему учатся в разных школах в зависимости от происхождения. В конечном счете создается впечатление, что латвийские власти с молчаливого согласия пророссийких политиков старались сохранить школьное обучение раздельным. Принятие дискурса соблюдения культурного и этнического разнообразия было лишь завесой сохранения навсегда «институциализированной дихотомии» национальной принадлежности

• Какова роль различных версий памяти в школе?

Принимая во внимание ориентированность европейских институций на разнообразие этот пункт также должен быть учтен в содержании раздельного образования. Это соответствует одной из целей, которыми руководствовались в образовательных реформах в 90-х годов – его деидеологизации. Если в результате образование фактически и потеряло свой сверхидеологический характер, то создается впечатление, что эта сфера остается местом конфронтации, напряженности, выраженной в политической жизни, включая вопросы управления памятью советского прошлого. С одной стороны, власти пытаются придать национальную окраску преподаванию истории. Но при этом они не учитывают донесения различных оценок прошлого ученикам в их семьях. Посещение Музея оккупации, включенное в учебную программу, способствует таким образом распространению официального видения советского прошлого. С другой стороны, общественные организации стремятся предоставить ученикам различные толкования истории, и особенно советского периода. Эти ассоциации, например, распространяют среди преподавателей истории альтернативные учебники, в которых дают противоположную трактовку событий Второй Мировой Войны и советского периода. Они также организуют экскурсии, в ходе которых школьники участвуют в уходе за могилами советских солдат. Разные трактовки, иное изложение истории, распространяемое властями и российскими экстремистскими организациями способствуют утверждению двойственной этнической структуры, с разделительной линией в интерпретации советского прошлого.


Выводы

Европейские нормы соблюдения культурного многообразия были включены в дискурс властей и давали, таким образом, новые представления о политике в отношении меньшинств. В тоже время, этот новый дискурс не изменил практики обучения детей в различных учреждениях в соответствии с разговорным языком в семье. Кроме того, преподавание истории уделяет мало внимания опыту учащихся-неграждан и их семей, а принятие версии памяти о конце Второй мировой войны как начала советской оккупации является неписаным условием принадлежности к латвийской нации. Общественные организации воспользовались этим положением и предложили иную интерпретацию истории. Следовательно школа не предоставляет версию истории, которая могла бы объединить все население страны. Соотвественно и по сей день она остается средством разделения общества по этническому признаку, которое возобновляет существование различных толкований советского прошлого.


На сайте «Майдан» приводится также оригинальная версия доклада на французском языке: оригінальну версію доповіді Mémoire de l’Union soviétique et normes européennes sur la diversité : des schémas contradictoires pour les classifications ethniques en Lettonie ?