Громадянська Освіта

http://osvita.khpg.org/index.php?id=1223975055


Бутовский полигон - один из важнейших символов истории России ХХ века

14.10.2008
автор: Александр Архангельский, Наталья Волосатова, игумен Дамаскин (Орловский)
джерело: www.religare.ru

Александр Архангельский, автор и ведующий программы "Тем временем", канал "Культура", писатель:

– Бутово для большинства – парк, а не место расстрела тысяч людей. Большинство россиян знает свою историю дурно, а историю поражений и грехов не желает знать вовсе, предпочитая знанию легендарно-мифологические представления о государственном величии. По-человечески это понятно: травма утраты империи до сих пор не изжита, а советские времена отдалились ровно настолько, чтобы забыть свое раздражение по поводу всеобщей уравниловки, тотального дефицита и помнить только светлую молодость. Но от того не легче. Отказ знать о жертвах красного террора, об изнанке русского величия чреват не только искаженной картиной прошлого или проекцией ложных представлений о природе власти в настоящем. Он лишает нацию понимания истинных основ героизма, причем в глубоко национальных и духовных его проявлениях. Русский герой XX века – это не только (а может быть, и не столько) маршал, затыкающий солдатами провалы собственной политики, но мученик, добровольно идущий на крест. А истинная русская жертва XX века – это "миллионы убитых задешево".

Потому и нужно восстанавливать память об этом. Иначе в этой пустоте пышным цветом расцветают мифы, формируется запрос на ложь во всем. И в политике, и в экономике, и в обыденной жизни. Отец лжи лелеет ее во всем, в чем может. Боюсь, самая главная его удача – это сладостная готовность лгать самим себе о XX столетии.

Лично у меня далеко не с младых ногтей сложилось понимание, что коммунизм – это чудовищная система. Не могу сказать, что испытывал к этому строю особую симпатию. Мое поколение формировалось в эпоху саморазложения большевизма.

Но я был именно равнодушен к глубинной трагедии России XX столетия. И для меня правда о Бутовском полигоне – это не источник истерической русофобии, дескать, вот какие мы уроды. Это та историческая боль, которая может быть погашена ответственной жизнью в настоящем. И, разумеется, надежда, что мученики своей молитвой помогут нам выйти из тупиков, в которые мы вновь и вновь сами себя загоняем.

Ответственно в конечном счете государство. Но оно не сдвинется с места, если не будет движения снизу. Нужны усилия всех: историков, граждан, Церкви. Церковь не должна больше покрывать ленинско-сталинский кошмар. Да, приходилось выстраивать отношения с безбожной властью ради паствы. Но хватит врать, что ЧК тут как бы не при чем, партия, дескать, заставила. Да, современные спецслужбы работают на благо государства. Но, думаю, что им нужно разорвать связь с НКВД...

Разумеется, о Бутовском полигоне нужно рассказывать всеми доступными средствами: служить панихиды, приглашать на них представителей власти. Не все же на Пасху на куличи, нужно и на поминальную службу по невинно убиенным. Но нельзя отдельно решить проблему памяти о Бутове, не решая проблему памяти о Красном Колесе в целом.

Либо в обществе царит опасная иллюзия, будто невозможно осуждать свое собственное прошлое, ибо мы в таком случае разрываем непрерывный исторический процесс. Либо общество, избегая покаянного надрыва, здраво и спокойно пересматривает свои представления о героическом, жертвенном и оправданном. Невозможно радоваться закрытию дела о Катыни и одновременно огорчаться беспамятству в отношении Бутова. Что можно делать? Первое, что я предложил бы сделать – всем миром отказать школьному учебнику Филиппова-Данилина в праве на официальное существование. Поскольку описывать сталинизм как необходимость – грех и предательство памяти мучеников.

 

* * *

Не-прошедшее время

Наталья Волосатова

Сегодня многим кажется, что ошибки XX века остались далеко позади и "счастливому будущему" ничто не угрожает. Но культ забвения не несет в себе жизни – если мы не поворачиваемся лицом к прошлому, рано или поздно оно нанесет нам удар в спину...

Об уроках Бутовского полигона, о подвиге новомучеников и о смысле их почитания, о памяти, без которой обречена на забвение современность, мы говорим со священником Кириллом Каледой, настоятелем Храма Святых новомучеников и исповедников Российских в Бутове.

■ Священник Кирилл Каледа – сын протоиерея Глеба Каледы, внук известного московского священника Владимира Амбарцумова, возглавлявшего в 20-е годы (еще до рукоположения в сан) Российское студенческое христианское движение, в 1937 году расстрелянного в Бутове и прославленного в лике новомучеников и исповедников Российских на Юбилейном архиерейском соборе 2000 года.

Отец Кирилл родился в 1958 году, окончил Геологический факультет Московского Государственного университета, работал в Геологическом институте Академии Наук, кандидат геолого-минералогических наук, автор более 30 научных работ. В 1995 году избран старостой прихода строящегося Храма святых новомучеников и исповедников Российских в Бутове. В 1996 года рукоположен в сан диакона, а два года спустя – в сан пресвитера и назначен настоятелем храма.

– Отец Кирилл, почему о Бутове наши современники знают так мало?

– Люди боялись говорить о репрессиях. Таких семей, где детям рассказывали, что их дедушка или бабушка пострадали в годы лихолетья, было очень мало: все скрывалось. И была ложь со стороны государства.

Сейчас каких-либо препятствий к восстановлению памяти новомучеников, к их почитанию – нет. Но большого интереса к этому тоже не наблюдается. Мы отмахиваемся: мол, зачем "ворошить старое", потому как страшно. Нам бы жить наслаждаясь, коттедж строить, на пляж ездить.

Но здесь важно следующее: мы не понимаем значения этого вопроса. Говорить о подвиге новомучеников в прошедшем времени неправильно, но "ворошить" такое прошлое – просто необходимо, так как это наши корни.

К нам часто приезжают люди и говорят, что им известно, что их дед или прадед пострадали во время репрессий, но где – они не знают. Однажды приехали молодые люди и сказали, что их двоюродный дедушка был монахом, в 1937 году его арестовали, и он пропал и где-то расстрелян. Мы начали искать. Оказалось, что их дедушка – это архиепископ Владимирский Николай (Добронравов), известный богослов, член Поместного собора 1917 года, преподаватель Московской духовной академии. А в семье сохранилось только воспоминание о том, что он был монахом. И узнавая, восстанавливая жизненный путь своего деда, люди эти пришли к вере, семья воцерковилась. Я освящал их квартиру в городе, они приезжают на полигон в день памяти Владыки. И это вовсе не единичный случай.

– Как получилось, что Вы, ученый и исследователь, оставили науку и стали настоятелем храма в Бутове?

– На Бутовском полигоне пострадал за веру мой дедушка, священник Владимир Амбарцумов.

Я рос в верующей семье, и мы всегда молились о том, чтобы узнать обстоятельства смерти дедушки Володи. Нам же лгали о том, почему и когда умер дедушка. После ареста в 1937 году маме и ее брату было объявлено, что их отец осужден на 10 лет лагерей без права переписки. В 50-х было сообщено, дедушка якобы умер в лагере от болезни почек во время войны. С течением времени надежда что-либо узнать была почти потеряна, но, несмотря на это, мама каждый год 2 ноября, в день памяти великомученика Артемия, молилась этому святому и просила послать хоть какие-то сведения о смерти ее отца, моего деда. И вот в 1989 году, когда началась перестройка, мы всей семьей решили обратиться в КГБ с просьбой уточнить обстоятельства смерти деда. Написали обращение. Помню, было 2 ноября, мама вновь молилась святому Артемию, а на следующее утро, 3 ноября, меня пригласили на Лубянку, где сообщили, что в этот самый день 52 года назад, в 1937 году, Владимир Амбарцумович Амбарцумов был приговорен к расстрелу, а двумя днями позже приговор был приведен в исполнение. На вопрос, где это произошло, мне ответили, что в Москве, но где именно – неизвестно. И где искать могилу, мы не знали.

Прошло пять лет. Зимой 1994 года было открыто Бутово, и в Фомино воскресенье, 8 мая, на полигоне установили и освятили крест.

Я был на этом богослужении и встретился с дочерью В. А. Комаровского, который пострадал по одному делу с моим дедушкой. От нее я узнал, что ее отец расстрелян здесь, а значит, и мой дедушка тоже лежит в земле этого полигона.

В Бутово потянулись дети, родственники пострадавших. Было очевидно, что необходимо строить храм для молитвенного поминовения убиенных. Эта потребность прямо витала в воздухе. И Святейший Патриарх Московский и Всея Руси Алексий еще до установки креста благословил строительство храма на этом месте, эту идею поддержало и правительство Москвы. Тогда по благословению Святейшего из родственников пострадавших образовалась церковная община и меня избрали старостой, председателем приходского совета. Однако община нуждалась в священнике, который был бы постоянно закреплен за ней, окормлял ее, совершал богослужения. Священноначалие предложило мне принять священный сан и возглавить общину в качестве священнослужителя. В 1998 году меня рукоположили в пресвитера, я был назначен настоятелем храма.

– С какими трудностями Вы столкнулись в это самое первое время?

– Сначала нам приходилось по-настоящему трудно, храм строили на пожертвования, никаких богатых спонсоров и покровителей не было. Мы пришли на пустырь, заросший бурьяном и заваленный строительным мусором. В 1995 году при подготовке первого крестного хода по территории полигона в праздник Всех святых, в земле Российской просиявших, дорожку для обхода мы в прямом смысле прорубали топорами.

Когда храм построили и начались регулярные богослужения, народ почти не приходил. Было тяжело.

Мне тогда многие коллеги, друзья задавали вопрос: зачем тебе это надо?! Некоторые недоумевали: как можно оставить в общем-то благополучно накатанный мирской путь с понятными условиями существования и начать в зрелом возрасте новую, принципиально иную деятельность?! Но я чувствовал, что должен быть здесь и что то, что мы делаем – необходимо! Думаю, что без Божия благословления у нас бы ничего не получилось.

– Вот Вы упомянули, что правительство Москвы поддержало идею строительства храма. То есть со стороны властей не было никаких препятствий, бюрократических препон?

– Не было. И я думаю, это тоже проявление Божией воли – чтобы о подвиге новомучеников знали и помнили. Даже вопрос землеотвода, который сегодня является камнем преткновения для всех и вся, решился без боя. Совершенно неожиданно в ответ на просьбу о предоставлении земельного участка под строительство храма было предложено забрать всю территорию захоронения, это почти шесть гектаров! Земля в то время принадлежала ФСК, как тогда называлось бывшее КГБ и современное ФСБ. Святейший Патриарх Алексий обратился к руководителю этой службы с просьбой о предоставлении земельного участка под строительство храма. Это обращение было передано администрации Московской области. В то же время КГБ со своей стороны дважды обращалось к властям, чтобы произвести процедуру отчуждения этой земли и передать ее какой-либо другой организации. На тот момент у КГБ просто не было денег охранять эту территорию, а администрация не знала, что с этой землей делать – ее ж под дачные участки не отдашь... Получив запрос Святейшего, власти обрадовались, что наконец-то нашелся "хозяин".

Кроме этого правительство Москвы взяло под эгиду работу по изучению архивно-следственных дел пострадавших в Бутове, и в результате было издано восемь томов Книги памяти "Бутовский полигон", где опубликованы сведения об убиенных, а также материалы по истории полигона и массовым репрессиям в Советском Союзе. Главным редактором и составителем большинства этих томов стала научный сотрудник Свято-Тихоновского Православного Гуманитарного Университета Лидия Алексеевна Головкова.

– Как Вам кажется, почему это так важно – помнить?

– Забвение может привести к потере национальной идентичности. И ошибочно думать, что это беда только нашего времени, результат глобализации. Нет! Это явление было известно еще в ветхозаветные времена. Достаточно вспомнить, что царь Навохудоносор переселял евреев из Палестины... Оторванные от корней люди теряют почву под ногами, становятся неустойчивыми, и поэтому ими легко управлять, манипулировать, лепить из них нечто новое. Это пытались сделать большевики, переселяя народы внутри Советского Союза, и в общем-то они преуспели. Революция, гражданская война, затем коллективизация: люди бросали все и бежали с насиженных мест, из деревень в города. Затем эту ситуацию усугубила Великая Отечественная война. Например, в Смоленской области практически нет людей, родившихся там в довоенное время, то есть там не осталось носителей истории.

Сегодня мы теряем свою идентичность во всем: начиная от голых пупков наших девушек, заканчивая ток-шоу на ТВ, ничего общего не имеющими с русской национальной культурой. Я не говорю, что нам нужно взять и вернуться в XIX век, понятно, что культура должна развиваться, но мы обязаны понимать, где наши корни.

Важно видеть, что сегодня общество очень разрозненно. Мы живем сиюминутными, частными интересами. И общая трагедия – репрессии 30-х, в том числе Бутово, – может объединить, сплотить нас.

Эта мысль подтверждается опытом жизни на полигоне. Дело в том, что люди, которые лежат в этих рвах, были мировоззренчески очень разными. Здесь пострадали православные, верующие люди, некоторые из них канонизированы в лике святых, но были и люди, далекие от каких-либо религиозных исканий. В первом случае люди сознавали, что происходит, на что они идут. Вторые, напротив, вообще ничего не понимали и нередко даже теряли человеческий образ.

Те же самые большевики, военные, были на стороне режима, – но вдруг все оборачивалось против них, и их мордовали, мучили. Были репрессированы и большевики-атеисты, расстреливали и мусульман, иудеев и так далее. Одним словом, это место, где покоятся представители разных религий и неверующие люди. И сейчас на эти могилы приходят их родственники – также совершенно разные люди. Собираясь здесь для того, чтобы почтить память убиенных, мы понимаем – мы все братья. Именно здесь мы чувствуем подлинное единство – кровь наших дедов и прадедов удивительным образом нас объединяет. И найти общий язык с религиозным иудеем или представителем другой религии и национальности, который пришел сюда почтить память отца или матери, оказывается очень просто. У нас общая история, общая трагедия.

– Что может и должно сделать общество, в частности, церковная общественность, власти, СМИ, чтобы все встало на свои места?

– Несомненно, в Бутове необходимо создать музей памяти, мы об этом говорим и пытаемся этот вопрос решать. Ведь нужно, чтобы мы знали и помнили об этой странице нашей истории, но в то же время нельзя допустить превращения подобных мест в туристические объекты, куда станут заезжать туристы и где будут палатки с сувенирами.

Летом на полигоне работала группа волонтеров из общества "Мемориал", часть из них – члены немецкой организации "Акция искупления". И одна девушка из Германии сказала, что здесь обстановка иная, чем в Освенциме. Концлагерь Освенцим превратился в один из туристических объектов – а это страшно, так не должно быть!

Подобные места должны оставаться местами памяти, светлой памяти, где можно подумать и помолиться.

– Полезно ли задавать себе вопрос: а выдержал бы я такое испытание?

– Если мы порой не в силах пройти достойно мимо киоска с мороженым в постный день, то о каких подвигах может быть речь?! Для многих, кто пострадал в те годы, это оказалось непросто; это было действительно страшным мучением, – и не только и не столько физическим, сколько моральным. Как я уже сказал, на Бутовском полигоне расстреляны самые разные люди: и простые рабочие, крестьяне, и интеллигенция, священники.

Многие убитые здесь даже не понимали – за что? почему? Ощущение абсурда и бессмыслицы – мучительно.

Тем, кто понимал, в чем дело, – священникам, интеллигенции – было тоже тяжело. Каково осознавать, что на воле остались твои близкие – семья, духовные чада?! Как им теперь жить? Останутся ли они верными Богу? А что если их начнут травить, преследовать?

Многие боялись смерти. Это не было бравадой: пойдем умрем за веру. Люди реально испытывали страх и ужас. Сохранилось жизнеописание одного высокопоставленного духовного лица; этот человек еще в юности принял постриг, то есть всю жизнь сознательно готовился к смерти, старательно исполнял монашеские обеты, строгий пост, воздержание, молитву. Когда он был поставлен перед фактом расстрела, ему вынесли смертный приговор, он оставил дневниковую запись, признался, что был не готов к смерти, что он ее боялся. Значит – вся жизнь прожита зря, нет плодов?.. Это было страшное разочарование...

Нам нужно научиться делать простые вещи, а потом уже думать о подвигах.

 

* * *

 

Бутовский полигон начал функционировать в 1937 году в преддверии 20-й годовщины Октябрьского переворота и является одним из неизученных, но важнейших символов истории России ХХ века.

Игумен Дамаскин (Орловский), член Синодальной комиссии по канонизации святых, руководитель фонда "Память мучеников и исповедников Русской Православной Церкви":

Бутовский полигон начал функционировать в 1937 году в преддверии 20-й годовщины Октябрьского переворота и является одним из неизученных, но важнейших символов истории России ХХ века. Оказалось, что власть в стране или те, кто ее тогда олицетворяли в лице Сталина и его окружения, могут без всякой внешней войны и без внешних побудительных признаков развязать войну против своего народа и за несколько лет только в одной области выборочно убить столько людей, сколько проживает в небольшом городке. Причем людей, принадлежащих ко всем социальным слоям, – здесь и крестьяне, и рабочие, и интеллигенция, и представители всех политических движений, включая победивших императорскую Россию большевиков; здесь и представители всех национальностей России. Бутовский полигон – это памятник им всем, значимый для всей России. В нем – скрытый урок, что бывает с народом, когда над ним одерживает победу вместе с частью народа, им быть переставшей, ему чуждая власть. Но сказать, что мы вполне не то что усвоили, но хотя бы приблизительно поняли символический смысл этого скорбного места, было бы весьма преждевременно. Прежде всего потому, что Бутовский полигон явился закономерным результатом предшествующей истории, а она нам почти неизвестна. История России ХХ столетия подобна скорому поезду, с огромной скоростью промчавшемуся мимо сегодняшних наших современников, где скорость определилась огромным числом участников событий, массовыми человеческими страданиями и сверхчеловеческими напряжениями, наполнившими течение ХХ столетия такой плотностью содержания и смысла, какие обычно переживаются народами в течение столетий. Однако технические изобретения и стиль повседневной жизни в ХХI столетии подталкивают человека мчаться и дальше с такой же скоростью, не оглядываясь назад и не особенно изучая уроки прошлого, между тем как направление движения всегда задано прошлым, потому-то его и нужно знать и даже опасно не знать.

Для православных христиан Бутовский полигон – это место свидетельства о Христе множества мучеников, ибо слово "мученик" с греческого перевода и означает "свидетель", свидетельства о воскресении Христовом, когда вера в воскресшего Христа многим помогла преодолеть земные искушения и страсти, не повредить своей душе, ибо нет цены для ее выкупа, кроме Христа, уже принесшего Себя в жертву за нас и грехи мира.

Сегодня жители России вряд ли точно знают о событиях девяностолетней давности, начала ХХ столетия, несмотря на то, что эти события оказали первостепенное влияние на их сегодняшнюю жизнь. Если бы мы хорошо знали и осознавали, что произошло в ХХ веке со страной, вряд ли наши площади "украшались" бы памятниками одному из главных виновников этих событий, вряд ли бы его именем до сих пор назывались улицы городов, а главная площадь страны продолжала бы использоваться под кладбище для организаторов массовых убийств. Говорят, что это делается из уважения к старшему поколению, для тех, кто и поныне разделяет демагогию коммунистических вождей. И это вместо того, чтобы просветить, объяснить, доказательно рассказать, как жестоко они были обмануты, чтобы хотя бы сейчас, а это все же лучше, чем никогда, они смогли распроститься с обманом. Много ли знает достоверного наш народ о войне, которая названа Великой Отечественной (кроме знания непосредственных ее участников), в которой он явился победителем на полях сражений, но в экономическом отношении оказался в худшем положении, чем страны, проигравшие войну? Такой разрыв причинно-следственных связей с неизбежностью должен иметь серьезное практическое значение для жизни людей. Много ли знает наш народ о событиях, предшествующих Февральской революции, о Первой мировой войне и далее в глубь истории? И если наш народ почему-то лишен возможности знать вразумительно и правдиво о событиях, имеющих общегосударственное и для каждого человека первостепенное значение, то тем более он не знает о событиях, происходивших на Бутовском полигоне, где строители новой жизни не добывали камень – бут – для фундаментов домов, но испытывали на этом полигоне "забучивание" основ новой жизни на двадцати с небольшим тысячах здесь расстрелянных. Такого рода фундамент и отравляет нашу жизнь до сих пор, и если и дает надежду на воскресение ее, то лишь подвигом и молитвами новомучеников. Виновато в незнании народом истории своей страны прежде всего государство, в коммунистическую эпоху препятствовавшее всеми мерами изучению истории, превратившее историю в басню, игравшую примерно такую же роль, как мешок, который надевают на голову приговоренного к казни, предполагая, вероятно, что так ему будет легче умереть.

Между тем события того давнего времени для нас же и чрезвычайно важны как события, происшедшие с нами, в нашем государстве и с нашим народом, и в особенности значимы подвигом новомучеников. Тогдашнее государство, воюя со своим народом, с особенной ожесточенностью воевало с верой в Бога, воевало с Богом через тех, кто верил в Него. В России ХХ века воскресли древние времена богоборчества и языческих гонений. Наши новомученики сумели отстоять веру христианскую и завершили свои жизни мученически. Бутовский полигон для православной России является таким же христианским памятником, как Колизей в Риме, с той лишь разницей, что язычники Рима превратили здание, построенное для публичных зрелищ, в место публичных мучений христиан, а новые язычники возвели в Бутове бараки, оградив их столбами с колючей проволокой, и убивали тайно. Двадцать с небольшим тысяч ничем лично не провинившихся перед государством и не совершивших лично никаких правонарушений людей тайно убиты по приказу правительства – злодеяние невиданное, требующее и детального расследования, и глубокого осмысления.

Наши новомученики, может быть, есть единственное безоговорочное наше созидающее достояние, может быть, и единственные последнего времени наши молитвенники и попечители. На сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее (Мф 16:18), – говорит Господь. Предавая забвению их подвиг, мы произвольно лишаемся их помощи и поддержки. Новомученики, пострадав сами, являются и нашими благотворителями, приобщая нас к своему опыту, помогая нам в настоящем и молясь о нашем будущем. Забвение благотворителей и отсутствие понимания, чем мы им обязаны, уничтожает зачастую в нас и саму способность благодарить, что всегда приводит к тяжелым последствиям и наказанию.

Современный человек с трудом может представить, что для него является идеалом, ибо выбитый из церковной традиции, ею не воспитанный, он и приходя в Церковь, предстоит лишь слову Божию и Богу в Таинствах церковных. Он снова оказался в неустойчивом, лишенном традиции мире, и путь к ней ему приходится искать самому; и путь этот по традиции проходит через ближайших святых – новомучеников. Для каждого из нас – это обращение к тому или иному новомученику, и связанные каждый молитвенной связью с кем-нибудь из них, мы связаны и почти родственной связью друг с другом.

Для нашего государства нет ныне главнейшей задачи, чем разобраться в собственной истории, изучить ее самостоятельно, без посторонних учителей, ибо без знания ее и конкретный человек, и государство как совокупность людей, принимающих те или иные государственные решения, не смогут обрести своего самосознания. Первый, кто ответствен за восстановление исторической памяти, – это государство (как институт), принимающее существенное участие в жизни народа, могущее оказать действенное влияние на изучение реальных, бывших в прошлом процессов и на восстановление исторической памяти. Только государственная власть, существующая на собранные вскладчину деньги с народа, может вернуть их в виде восстановленного исторического предания. На одни и те же деньги можно организовывать хорошие похороны – и на них же сегодня сносную жизнь с какой-то надеждой и на завтрашний день.

К сожалению, для того, чтобы значение того или иного явления восстановилось, необходимо, чтобы оно стало хотя бы формально известным, иными словами говоря, чтобы сообщения о нем появлялись в массовых средствах информации. Тогда только будет признано, что такое событие в действительности было и можно обсуждать его значение. В настоящее же время многие положительные явления не становятся массовыми, это, скорее, подвиг одиночек, действующих из нравственных принципов, прислушивающихся к голосу совести и надеющихся на помощь Божию.

Рекомендувати цей матеріал