Свобода исторических дебатов атакована полицией памяти

Оригинал публикации: The freedom of historical debate is under attack by the memory police

Один из не самых очевидных способов урезания свободы в Европе - это законодательство, регулирующее память. Во все большем числе стран принимаются законы, гласящие, что то или иное историческое событие нужно помнить и описывать так, а не иначе, причем порой, если вы даете неправильный ответ, вас ожидает уголовное преследование. То, какой ответ будет считаться неправильным, зависит от вашего местонахождения. В Швейцарии вас подвергнут преследованию, если вы скажете, что те ужасные события, которые пережили армяне в последние годы Османской империи, не были геноцидом. В Турции вас накажут, если вы назовете их геноцидом. То, что в Альпах государство постановило считать истиной, в Анатолии государство постановило считать ложью.

На этой неделе группа историков и писателей, среди которых был и я, попыталась дать отпор этой опасной бессмыслице. В "Appel de Blois", опубликованном в прошлые выходные в Le Monde, мы заявляем, что в свободной стране ’определение исторической истины и ограничение свободы историка карательными санкциями - не дело каких бы то ни было политических властей’. Кроме того, мы выступаем против наращивания корпуса так называемых ’законов об истории’. Среди первых подписавшихся - такие историки, как Эрик Хобсбаум (Eric Hobsbawm), Жак Ле Гофф (Jacques Le Goff ) и Хайнрих Аугуст Винклер (Heinrich August Winkler). Неслучайно это обращение прозвучало во Франции, имеющей самый напряженный и мучительный недавний опыт с законами о памяти и преследованиями. Все начиналось довольно мирно в 1990 г., когда отрицание нацистского холокоста европейских евреев, а также других преступлений, установленных Нюрнбергским трибуналом 1945 г., стало караться законом во Франции и ряде других европейских стран. В 1995 г. историк Бернард Льюис (Bernard Lewis) был осужден французским судом за то, что заявлял на основе общедоступных свидетельств, что, согласно определению международного права происшедшее с армянами некорректно называть геноцидом.

Еще один закон, принятый в 2001 г., гласит, что Французская Республика признает рабство преступлением против человечности, и этот факт должен быть ’последовательно отражен’ в обучении и исследованиях. Вслед за этим группа, представляющая ряд граждан заморских территорий Франции, подала в суд на автора исследования торговли рабами из Африки Оливье Петре-Гренуйо (Olivier Petre-Grenouilleau) за ’отрицание преступления против человечности’. Тем временем, был принят очередной закон, основанный на совершенно иной позиции и предписывающий освещать в школьных учебных планах ’позитивную роль’, которое сыграло французское присутствие за рубежом, ’особенно, в Северной Африке’.

К счастью, к этому моменту волна возмущения породила движение ’Свободу истории’ (lph-asso.fr), возглавляемое французским историком Пьером Нора (Pierre Nora), который также стоит за Appel de Blois. Иск против Петре-Гренуйо был отозван, а пункт о ’позитивной роли’ отменен. Но по-прежнему невозможно поверить в то, что подобная формулировка проникла в свод законов одной из великих демократий нашего мира и одного из отечеств исторической науки.

Такая бессмыслица тем опаснее, что она обряжается добродетелью. Наглядный тому пример - недавняя попытка навязать ограничения в интерпретации истории во всем Европейском Союзе во имя ’борьбы с расизмом и ксенофобией’. ’Рамочное решение’ совета ЕС по юстиции и внутренним делам, предложенное министром юстиции Германии Бригит Циприс (Brigitte Zypries), предполагает ввести ’уголовное наказание в виде лишения свободы на срок от одного года до трех лет’ за ’публичное оправдание, отрицание или грубое упрощение таких преступлений, как геноцид, преступлений против человечности и военных преступлений’ на территории всех стран ЕС.

Кто будет решать, какое историческое событие следует считать геноцидом, преступлением против человечности или военным преступлением, и что представляет собой их ’грубое упрощение’?

Международное гуманитарное право указывает на определенные критерии, но то, какие именно события им соответствуют, часто является предметом горячих споров. Единственный надежный способ гарантировать единомыслие ЕС - это согласовать список (назовем его Списком Циприс) ужасов, официально признанных таковыми. Можете представить себе торговлю в Брюсселе за закрытыми дверями. (Польский чиновник французскому коллеге: ’ОК, мы даем вам геноцид армян, если вы дадите нам голод на Украине’). Чистый Гоголь.

Поскольку некоторые страны с мощной традицией свободы слова, включая Британию, возразили против первого варианта проекта Циприс, теперь его формулировка звучит так: ’Страны-члены могут принять решение о наказании только за такие шаги, которые либо нарушают общественный порядок, либо являются угрожающими или оскорбительными’. Поэтому на практике отдельные страны продолжают поступать по-своему.

Несмотря на свои многочисленные недостатки, в ноябре 2007 г. это рамочное решение было одобрено Европейским парламентом, но не вернулось в комитет по юстиции и внутренним делам на окончательное утверждение. Я написал по электронной почте соответствующему представителю Франции, председательствующей в ЕС: почему? Ответ был загадочным, но ободряющим: ’Рамочное решение ’Расизм и ксенофобия’ не готово к принятию, поскольку был сделан ряд парламентских возражений, на которые еще не дано ответа’. Merci, madame liberte: этого хватит до конца года. А потом пускай Чехия, которая станет новым председателем ЕС на первую половину будущего года, снимет его с повестки дня навсегда - и да поможет ей здравый смысл бравого солдата Швейка в оценках истории.

Не хочу быть понятым превратно. Я считаю, что очень важно, чтобы государства, народы и другие группы (не говоря уже об отдельных людях) торжественно и публично говорили о тех дурных вещах, которые творились ими или от их имени. Для меня западногерманский лидер Вилли Брандт, молча вставший на колени в Варшаве перед памятником жертвам и героям варшавского гетто, - один из благороднейших образов истории послевоенной Европы. Для того, чтобы люди смело говорили о таких вещах, они должны, прежде всего, знать о них. Поэтому эти вещи должны преподаваться в школах и публично отмечаться. Но прежде, чем их преподавать, их нужно исследовать. Необходимо найти, проверить и просеять факты и испытать различные возможные интерпретации.

Именно этот процесс исторического исследования и дебатов требует полной свободы, подчиняясь лишь жестко сформулированным законам о клевете и очернительстве, призванным защищать живых людей, а не правительства, государства или национальную гордость (как в печально знаменитой статье 301 уголовного кодекса Турции). Для историка эквивалентом эксперимента естествоиспытателя является проверка фактов всеми возможными гипотезами, вплоть до самых крайних и передача того, что кажется ему наиболее убедительной интерпретацией, на суд коллег-профессионалов и общественности. Именно так мы приближаемся, насколько это возможно, к правде о прошлом.

Как, например, опровергнуть абсурдную теорию заговора, по-прежнему имеющую хождение в некоторых частях арабского мира, о том, что за террористическими атаками 11 сентября в Нью-Йорке стояли ’евреи’? Запретив говорить об этом под страхом тюремного заключения? Нет. Опровергнуть можно, лишь опровергая. Собирая всевозможные доказательства в ходе свободных и открытых дебатов. Это не просто наилучший способ добраться до фактов; в конце концов, это наилучший способ борьбы с расизмом и ксенофобией. Поэтому присоединяйтесь к нам, и давайте вместе распрощаемся с государством-нянькой и его полицией памяти.